Михаил СТРЕЛЬЦОВ

На пороге стоял высокий молодой человек. С явным облегчением он опустил на пол огромную сумку и представился:
- Приятного отдыха. Извините за беспокойство. Я представитель совместного сибирско-американского предприятия. На этой неделе широким спросом пользуются противогазы с запасным комплектом баллонов. Не желали бы приобрести? Цена одной штуки 250 долларов. Гибкая система ски...
- Сколько?! - не поверил Сергей Константинович.
- Чему тут удивляться? - коммивояжер нагло ухмыльнулся. - Вряд ли найдете подешевле. Запас кислорода на 4 часа. Уютная модель. Мой совет: берите ту, что без шланга. Очень эргономично.
- Спасибо. Не надо.
- У вас есть? А может - дырявый? Проверяли? В таком случае осмелюсь предложить новейшую модель «Батискафа». Набираете ванну воды, ныряете и плаваете в свое удовольствие, пока всё не кончится. Цена комплекта...
- Не стоит. Не хотелось бы обижать, молодой человек, но я ничего не куплю. Да и с наличными туго.
- Тогда, может, это, - визитер щелкнул по горлу и распахнул пиджак.
Во внутреннем кармане Сергей Константинович обнаружил выпуклость. О предмете красноречиво свидетельствовало его горлышко, завинченное желтой пробкой.
- Очень расслабляет. Снимает стресс, - продолжал трандычать продавец всякой всячины.
- Если не ошибаюсь, предложенная вами сделка противозаконна, - помрачнел хозяин. - Сейчас я вызову охрану...
- Охрана? Какая к чёрту охрана?! - явно вызывающе загоготал представитель. - Посмотрите сюда! Не бойтесь. Выгляните в коридор. Они все смылись еще утром.
- И вам привалила лафа? - вопрос прозвучал утвердительно. Сергей сам когда-то начинал с продавца электронных телефонных справочников и достоверно знал, что в гостиницы любители легкой наживы не допускались. Другие времена, другие нравы. Наглость коммивояжера, предложение купить водку окончательно вывели из себя.
Сергей представил, как соглашается «снять стресс», невзирая на запрет спиртных напитков, официально утвержденный 12 мая 2021 года, вежливо приглашает визитера составить ему компанию. Тот, конечно же, отказывается, ссылаясь на объем работы и профессиональную чистоплотность. Тогда Сергей Константинович приглашает его в номер с целью посмотреть товар. Затем достает пистолет и стреляет в голову. Представитель падает в кресло и застывает удивленной тряпичной куклой. Сергей берет сумку, выходит на улицу и раздает противогазы встречным и поперечным. Просто так. Потому что знает, как чувствовать себя обделенным. Потому что ему вчера не досталось противогаза, не говоря уж о новейшей модели скафандра для подводного плавания. И купить на рынке или где-то еще он позволить себе не мог. В кармане брюк окончательно сминались четыре жалкие десятидолларовые банкноты. Единая валюта, мать ее за ногу!
Самое смешное, что он мог себе позволить поступить именно так, не боясь понести наказание. Ловкач представитель действовал на свой страх и риск, охраны действительно было не докричаться и вообще само слово «охрана» напоминало щелчок лопнувшего мыльного пузырька, переставая что-то означать.
Одно печалило. У Сергея не было пистолета. А по-другому убивать он не хотел - с учетом того, что никогда раньше не убивал и смутно представлял себе, как это делается без пистолета. Даже не допускал мысли о ноже или удавке, поскольку содрогался от отвращения, представив, что может прикоснуться к этому высокому молодому человеку или к товарам.
- Не желаете? - шелестели губы, капельки слюны прыгали с них чуть ли не в лицо. - Кокаин? Нет? Возможно - с уколом...
- Пошел вон! - рявкнул Сергей Константинович и хлопнул дверью.
С полчаса он нервно ходил по номеру, без причины трогая предметы и переставляя их с места на место. Фарфоровые безделушки, бра, пульты. Он раз восемнадцать включал и выключал свет, стереотелевизор передавал обычный набор новостей, только без изображения. Вместо него на трех экранах плясали снежинки черно-белого происхождения. Сергей прошел в ванную, от нечего делать намазал пеной подбородок и, выжидая положенные две минуты, смотрел на себя в зеркало. Он еще застал те времена, когда бритье занимало больше времени и требовало электрических приборов. Но тогда всё было иначе, он мог бесконечно наблюдать свою физиономию в разных зеркалах. Теперь же ненавидел отведенные две минуты на окисление щетины. Конечно, можно было не смотреть, но сила привычки. Невозможно оторвать взгляд от собственного лица, которое меняется. Морщины, залысины, мешки под глазами. Он стареет. Вот-вот и найдется седой волосок. Еще немного, и войдут в свои права артрит и остеохондроз. Он уже пьет таблетки от гипертонии. И кровь не принимают на станциях переливания.
37 лет. Сергей задумался о времени. Ровно сто лет назад родился его дед. Он скончался, не достигнув рубежа 50, так и не повидав внуков. Отец, участник знаменитого движения «За разум», подхватил в камере воспаление почки (но Сергей Константинович подозревал, что не обошлось без полицейского вмешательства) и скончался, не узнав, что через два месяца многое изменится и введением «сухого закона» не ограничится. Ему было тогда 24, отцу - 45. Сколько еще? При всем хорошем лет 10-15. От судьбы не скроешься. Как мало! Щеки защипало, Сергей ополоснул их теплой водой и побрызгал одеколоном. Чего он достиг? Даже сейчас понапрасну теряет время. Сначала обрадовался, помнишь? Представился шанс поработать над диссертацией. Правильно, к чёрту! Сяду и поработаю.
Он разложил на столе листочки, выписал формулу, отождествил ее с предыдущей, но вывод ускользал, бессмысленно крутился над головой и взрывался тем же пузырем, что и слово «охрана». Сергей с ужасом уставился на титульный лист докторской и понял, что ее название «Влияние супермодемной записи сигнала на трехмерное голографическое изображение на примере межрегиональной информационной сети» ничего ему не говорит. Более того, не имеет значения. Особенно теперь, когда нет противогаза.
Ему сразу не понравился город. Возбужденный, подозрительный народ в омнибусе шептался:
- Слышали? Плавучая!
- Поплавок?
- Какая разница! Лезет на нас! Что делается?!
Затем его не принял администратор завода. Командировочные зависли на неопределенное время. Он сунулся в патентное бюро, но там оказался санитарный день, который длится до сих пор. А было всё, как обычно. Думал обернуться за два-три дня. Застрял на неделю. Мечта всей жизни - уединиться и дописать докторскую. И что?
Плавучая. Поплавок.
Как легко воспринимать то, что не здесь! Отец рассказывал о Чернобыле. Когда это было? Где? Почему? Отмахивался. Опять упал самолет. Так то в Индии! У нас, слава Создателю, всё тихо-мирно. На Марсе жизни нет. Бредбери ошибся. И все предсказания фантастов не что иное, как выдумка, способ пропитания. После того, как точно установили, что люди одни во Вселенной, космические исследования свернули. Не до них. И на Земле нашлись неотложные дела. Четырнадцать лет хаоса и анархии. Диктатура. У власти злобный карл Виктор, бывший одноклассник. Вот так. Кто-то живет во дворце с подземными бункерами с нескончаемым запасом кислорода, кто-то на последние деньги нанимает турбо и застревает в гигантской пробке на выезде из города, в пыли, в духоте шлепает обратно в убогий гостиничный номер. А над всем этим - Плавучая.
Сергей плюхнулся на кровать, вмял лицо в поролоновую подушку и постарался забыться. Может быть, стоило купить водку? Говорят, она притупляет осязание, способна вогнать в долгий сон. А во сне... не почувствуешь. Перевернувшись на спину, расстегнул воротник сорочки. Становилось душновато, горло требовало звука.
- Код 18. Три. Сорок. Шесть. Четырнадцать.
Механическая головка пульта высветлила столбик цифр, включая видеофон.
- Кто это? Вас не видно. Перезвоните.
- Подожди, Женька. Не отключай.
- Сергей? Что у тебя со связью?
- Плавучая, - сипнул он, пытаясь разглядеть за мельтешением ряби лицо бывшей супруги. - Я в эпицентре.
- Чего и следовало ожидать, - Женя, видимо, только что вымыла волосы, темно-рыжие патлы загогулинами нахлестывались на дребезжащее изображение.
Ему было тяжело разговаривать, особенно с «бывшей». Тем более, когда у нее количество глаз и ртов варьировало от четырех до восьми, а посередине лица зияло темное пятно, салютующее зелеными зигзагами.
- Меня послали в командировку. А тут такое. У вас что?
- Обещают, что заденет краем. Дышать будет можно, все равно, что в горах. Я на всякий случай Ляльке взяла «Батискаф». До сих пор ныряет от восторга. Зачем звонишь?
- Нельзя поволноваться?
- Ты - нормально? Получил снаряжение? Передавали, что вам бесплатно раздают.
- Только на производстве. А я - командировочный.
- И что?
- Ничего. Вчера еще раз заезжал, три часа отстоял в очереди. Не хватило.
- О чем ты говоришь? Обязаны выдать! Потребуй!
- Женя, у кого? Все смылись неделю назад. Слушай, извини. Но ты одна можешь мне помочь. Я вставлю кредитку, переведи 300. Потом отдам.
- Да? А полы тебе не помыть?
- Я могу умереть, - Сергей покрылся потом, голова предательски закружилась. Сразу было ясно - не стоит. У Женьки снега зимой не выпросишь. Но неужели она еще злится? И правильно делает.
Когда тебе тридцать пять, а жизнь как в старом анекдоте: «Доктор, меня все игнорируют! - Да? Следующий!», вспоминают о тебе, только когда надо исправить ошибку в сети, допущенную какой-нибудь жирной теткой, одновременно болтающей по видеофону и жующей чипсы над клавиатурой; когда забывают упомянуть твою фамилию в патенте на новейшую разработку проекта, над которой не спишь ночами; когда СиБиР постоянно прослушивает разговоры и ежеквартально вызывает на подписку, корректно и настойчиво спрашивая: не вспомнил ли он о еще каких-либо письмах и беседах отца - невольно захочется что-то изменить, сломать, создать на старом месте новое. Завести женщину, обозвать шефа идиотом, сменить жилье, город, страну, ограбить банк или выиграть уйму денег, таскаться по кабакам, прожигая остатки жизни. Сделать так, чтобы тебя заметили, не забыли, узнавали. Потому что ты, чёрт возьми, таращился на монитор и писал программы, когда другие сверстники тискали девчонок на заднем сидении отцовского турбо, воровали, скупали, перепродавали. Потому что ты в тридцать лет стал кандидатом наук, а в сорок - собираешься стать доктором этих самых, как оказалось, никому не нужных наук.
Его хватило только на первое. Любовница не принесла долгожданной радости, единственное - показала другую жизнь. Искусство. Он занялся любительством. Театральную студию вел высокий степенный старик Федор Стуков, в прошлом, говорили, известный актер кино. Того, двухмерного кино, со съемками на природе, с декорациями, неуловимым запахом балагана и импровизации. Репетируя в пьесах отца, Сергей невольно задумался, почему суть его творчества сводилась к непротивлению насилию? Где он, отпетый разбойник второго десятилетия, почерпнул подобную идею?
- Слышишь? Алло?
- Да, Женя. Я задумался.
- Живой? Могу только сотню. Остальные попроси у своей артистки.
- На том свете есть кредитки?
- Даже так? Давно?
- Сообщили пару месяцев назад. Вызывали. При попытке к бегству.
- Ох, Серега. У тебя талант ввязываться в истории.
- Я не знал, что театралы параллельно бойцы Сопротивления.
- Теперь знаешь? И что тебе - легче стало? Ладно. Еще двадцатку. Больше нет. Честно.
- И на том спасибо, - Сергей вставил кредитку в щель видеофона, тот закряхтел, щелкнув. Пульт сообщил сколько, когда и от кого. Затем заштрихованная Женя исчезла, уступив место надписи.
Он еще раз прочел о том, что в связи с чрезвычайным положением, через 72 минуты просят всех надеть противогазы, убедиться в герметичности окон и дверей, обнаруженные щели заткнуть, завесить все проемы одеялами. Просили помнить о концентрации кислорода, не делать резких движений, сохранять спокойствие. Подобная запись появлялась на экране и передавалась в эфир каждые десять-восемь минут, только цифра менялась, уменьшаясь. Современные технологии могут предсказать практически всё, кроме одного.
У него нет противогаза. Но он собирается его купить. Просить, умолять того мерзкого торговца уступить в цене, если тот, конечно, не смылся из гостиницы. Сергей выглянул в холл. Тишина. Как в склепе. Даже хуже. Ему показалось, что он вновь идет по длинному тюремному коридору, за тяжелыми дверьми крики, плач, проклятия. В конце коридора узкая лестница вниз. В морг. Попытка к бегству. Смешно. Как убежать из подземных катакомб, оставшихся в наследство от прошлого тысячелетия? Ее пытали. И в этом виноват он. Он должен был предупредить ее, их, Стукова, что за ним ежеминутно наблюдают. Но разве они не знали? Разве не «Библио-програм» было их целью? Сотни, тысячи, миллионы компьютеров два раза в месяц теперь иллюстрировали библейские сюжеты. Их невозможно было отключить, предугадать закономерность, чтобы отослать работников во внеочередной отгул. И умы понемногу захватывали, по кусочкам воссоздавая Новый Завет, люди узнавали всё больше и больше. Он назвал вирус именем отца - Константин. Он один знал код дешифровки. Но она им об этом не сказала. Иначе... не было бы этой гостиницы, обычной командировки, где обычный инженер-программист внезапно наткнулся на свое необычное изобретение, можно сказать, столкнулся с ним, споткнулся об него.
Компьютер за столом дежурной меланхолично повествовал поставленным баритоном Стукова главу Апокалипсиса. Непредсказуемый хронометр почему-то именно сегодня решил запустить «Константина». Дежурная, как и следовало ожидать, отсутствовала. Сергей присел за стол и вчитывался, слушал, пока более громкий, бесстрастный голос не известил:
- Дорогие соотечественники! Осталось 34 минуты до прохождения над городом Третьей озоновой дыры. Просьба, по истечении этого времени надеть противогазы...
Но Сергей не отрывал глаз от монитора, где чередой менялись картины: гора черепов в пустыне, неестественно изломанное существо Дали, люди за решеткой, кормящие голубей. Всё не так. Глупо. Примитивно. Создавая программу, он нащупывал наугад, теперь снизошло вдохновение. Можно всё улучшить, поменять, усовершенствовать, запустить десяток новых вирусов, более мощных. Библия - это начало. В компьютеры могут ежедневно вгрызаться картины, портреты, стихи. Воскресить Канта и Платона, Шекспира и Пушкина, Ван Гога и Пикассо теперь по зубам. Еще многое предстоит, он сможет. Им не надо додумывать, начинать всё сызнова, жить дальше, не повторяясь, не теряя на это время, которого...
Представитель вышагнул из сумерек, темные патлы волос свисали на лицо, придавая ему сходство с самодовольным утопленником.
- Хо-хо, соотечественник! Любуетесь игрушкой? Хоть раз бы взглянуть на чудака, что ее придумал!
Сергей Константинович поднялся из-за стола. Нет, показалось. Никто не следит за ним, по крайней мере, последние три дня. Им слишком дорога собственная шкура: умотали, либо скрылись в кондиционируемых подвалах. Всего лишь торговец всякой всячиной. Мелкий плут, молодой прохвост.
- Слушай, - ему был противен свой голос, униженные интонации, но ничего не мог с этим сделать, - у меня есть немного денег. Сто двадцать на кредитке и вот - сорок мятых долларов. Не уступишь в цене?
- Что? Твоя кредитка - пшик! - ухмыльнулся торговец. - Ты вообще смотришь телевидение? Что было там, где пришел Поплавок? Скрюченные тела, расплавленный металл! Завтра ни один банкомат здесь не будет работать! Так что мистер Сорок Мятых Долларов, предложите что-нибудь еще. Кстати, осталось совсем немного. На рынке они уже идут по куску. Не ломай комедь, гони четыре сотни, и разойдемся.
Сергей опустился на стул:
- У меня ничего нет.
- Так не бывает, - на полном серьезе заявил представитель, оперся о стол ладонями, навис, высокий, продолговато-нереальный. - Кому ты здесь нужен со своими мятыми долларами? Такие должны сдохнуть. И всё! Чем ты занимался всю жизнь?
«Два часа, а темно как... в морге», - подумал Сергей, невольно наблюдая за улицей через витражи. Плавучая вступала в свои права, превращая жаркий июльский денек в промозглую октябрьскую серость. Он хотел сказать грубому человеку, что всю жизнь писал программы, что в школе даже Великий Виктор потихоньку списывал у него; что разработал «Константина», и если он, владыка сумки с противогазами, хотел увидеть программиста, за которым охотится всё СиБиР, пожалуйста, смотри! «Всё, что у меня есть, - хотел сказать он, - это шифр. Бери. Владей. Я знаю, как придумать еще и еще, если буду живым». Но что-то не пускало, заклеивало рот.
Плавучая. Избирательный Страшный Суд. Третья озоновая дыра. О первой, появившейся, когда отец еще пробовал кропать нескладные стишки в конце прошлого века, знали совсем мало. Вторая, возникшая над Антарктикой в начале двадцатого года, растопила могучие льды, и Ледовитый океан распростерся до Уральских хребтов, поглотив часть Европы и половину некогда большой Российской республики. Правительство, быстро смотавшееся в Новосибирск и страдающее избытком гениальности, выпустило в воду восемнадцать ядерных зарядов, испаряя галлоны, превращая в пар и выжженную пустыню бывшие столицы и плодородные земли.
Что он мог сделать с этим? Выть от бессилия? Мечтать о разуме, как, если честно - так себе писатель, но чуть ли не единственный, кто сберег свои рукописи, баламут-папаша? И теперь, когда из загубленных просторов спустя четырнадцать лет выползла Плавучая, что оставалось делать ему, бесправному, затурканному инженеру? И сейчас, перед надвигающейся алчной бездной, его спросили, чем он занимался - что ответить? Поднял дочь, написал кандидатскую, сделал попытку законспирированного бунта? Но он знал, он, правда, всегда это знал. Не так ли?
Сергей поднял тяжелую голову, марево духоты коконом укутывало гостиницу, пот промочил подмышки и потихоньку защипал спину:
- Я всю жизнь ненавидел таких, как ты. Я жил назло и творил вопреки.
- И много добился? - хохотнул представитель. - Пойми, мужик, ты издевался над собой, а я продавал тебе помощников в этом. И вся разница в том, что у меня есть противогаз, а у тебя - нет. А сказка про Поплавок - фигня на постном масле. Это не он. Это наша гребаная планета вертится. А значит, мы вернемся к нему через год. И я всегда буду продавать противогазы. А ты - подыхать.
- Я убью тебя, - заявил Сергей.
- Попробуй. Но, по-твоему, кто даст гарантию, что завтра, через год, через два, кто-то не убьет тебя за этот же противогаз? Пробуй. Всё равно мной не станешь. А если хочешь жить - попроси. Просто встань на колени и сделай это. Что? Ты ведь всю жизнь только этим и занимался. Жрал, что дадут. Почему бы сейчас не продолжить? И тогда, может быть, я дам тебе в долг четыре сотни. По рукам?
Сергей засмеялся, он хохотал, покрываясь потом. Потому что - Плавучая. И наглый торгаш, и его мир ничего перед ней не значили, лопнув вместе с охраной и названием диссертации. Поднялся и пошел в номер.
- Эй, ты куда? Думаешь, если заткнул все щели, и не будешь делать резких движений, тебе хватит кислорода на все три часа, что мы будем под ней?
- Не мечите бисер перед свиньями, - ответил Сергей Константинович, подражая голосу Стукова, ковер под ногами ускользал, перед глазами разбегались оранжевые круги, грудь высоко вздымалась. Но он видел, как озадаченный представитель напялил маску со шлангом, лупая огромными рыбьими глазами, плюхнулся за стол дежурной и водрузил на него ноги.
- Самоубийца, - крикнул напоследок. Но и слова уже переставали что-либо значить.
В гостинице стало темно. По всем законам подлости одеяло в номере было в единственном числе и своими размерами не превышало оконного проема. Из образовавшейся щели сквозило ледниковым периодом. Сергей не стал включать свет, зажег спичку, но та погасла, вторую постигла та же участь. С пятой попытки прикурить удалось. Дым не растворялся, а нимбом окутывал голову. Сергей смотрел в окно, шершавое одеяло царапало щеку. Ему просто необходимо видеть, как всё будет. Если было бы всё так просто, если были когда-то святые угодники, и Иисус ходил по воде, почему бы сейчас не получить, хотя бы на время, микрон Божьей благодати, чтобы усилием воли остановить это.
Плавучая - гигантская серая бородавка. Вопреки досужим домыслам и иллюзиям, действительно стояла на месте, а вращающаяся в пространстве планета стремительно наталкивала на нее город, гостиницу, человека в сумеречном номере и тусклую искорку сигареты. Сергей продолжал потеть, но зрелище вызывало внутри него глухую, знобящую дрожь. Осьминог дыры с черными прожилками инея, окутанный горелой паклей туч, дышал дьявольской безжалостностью могучего ледохода, крушащего веками устоявшиеся льды.
Сигарета погасла сама собой, ее безвременная кончина, как ни странно, вернула Сергея в реальность. Он еще что-то должен сделать. Метнувшись к столу, спешно сгреб листы диссертации, сердце зашлось. Дышать становилось труднее. Марс Бредбери. «Не делать резких движений», - вспомнил он, утирая с лица пот. Аккуратно баюкая рукопись, уложил ее в кейс, на глаза попался старенький «Кодакоид». Кейс отнес в ванную, запихал под нее, ополоснул лицо, вернулся, озадаченно щурясь. Безделушки на трюмо исполняли незамысловатый танец дрожи. Озабоченно ощупывая карманы, Сергей вынул кредитку, вернул по видеофону Жене занятые деньги, попутно читая надпись об оставшихся девяти минутах. В безрассудном наитии сдернул с гардины одеяло, отфокусировал объектив и отснял несколько кадров. Не он один должен знать, как это происходит.
Бездна надвигалась неотвратимым кошмаром. Нарыв на теле неба. Выпуклые серые мозоли сердцевины, разъединенные сединой, вдавливали в землю розовую тень, оставляющую за собой вмятины, словно некий кошачий демон волочил по планете когтистые лапы. Сергей даже знал его имя. Солнце. Антиатмосфера преломляла солнечные лучи, открывая их истинную мощь и всесилие. Деревья не горели, просто гнулись и рассыпались обугленными опилками. На глазах скукоженная зелень обметала черным узором подол безжалостной тени. С трехъярусной турбостоянки, смешно подрыгивая, переворачиваясь, разрывая турникет, посыпались спичечные коробки машин, укутываясь в полете невзрачно-маслянистым шаром огня, который тут же гас в обескислороженном пространстве.
Пикнул зуммер. На мониторе, зарябив, постепенно позитивировалось лицо. Но Сергей уже был не в силах отвести взор от Плавучей, она притягивала, как всё величественно-безобразное, своим безразличием и могуществом поедая разум. Лицо на мониторе пыталось что-то говорить, но было уже всё равно. Пусть даже Великий Виктор вдруг вспомнил о нем, предлагая пост вице-президента и спасение жизни за шифр.
- Оглох, мужик?! - рявкнуло в нетерпении.
Сергей Константинович недовольно покосился на внезапного собеседника. Акулье вытянутая зеленая харя со стеклянным блеском за выпуклыми окулярами.
- Беги сюда, черт тебя подери! На! Надевай! Потом разберемся! - монстр тряс чем-то желеобразным, и до Сергея дошло. Но он не пошевелился.
Неужели они не понимают? Бесполезно. Страусы. Как можно бороться с этим ? Он механически поднял фотоаппарат и в плавной нереальности продолжал снимать. За стеклом мельтешили снежинки, иней стал покрывать недавно побритые скулы. Сергей облизнул сосульки губ, поднимая взгляд, первый ком облаков цеплялся за крышу, безобразные струпья нависали над ним, размеренно дышащие, сжимающиеся и раздвигающиеся.
- Хрен с тобой! - гаркнуло сбоку.
И тут же треснуло, с грохотом разверзлось, вырывая из динамика вопль.
- Мои глаза! Нафиг! Мои чертовы глаза!
Вздрогнув, Сергей повернул онемевшую шею. По ту сторону экрана металось за столом чудовищное месиво. Изрезанные осколками витража ладони пытались нащупать середину лица, откуда из трещин окуляров вытекали темно-красные ручейки. Тут же, подпрыгнув, видеофон скатился на пол. К окну прилепилась вывихнутая физиономия вихря, скалясь, он шлепнулся с размаха о раму, и Сергей увидел, как стекло покрывается змейками трещин. Выдохнув:
- О, Господи! - он вмял в живот фотоаппарат, согнувшись, приник к полу, осыпаемый сверху осколками.
«Сохранить снимки... Сохранить...», - стучало в висках, Сергей накрывал собой «Кодакоид», чувствуя ломоту в пальцах и суставах. Корчась, по-рыбьи хватая ртом ничто, разрывал лицо об остроганные звезды, резал об них язык и губы, глотал покалывающий хруст. Хрипя, шепнул кому-то:
- Я иду к тебе, Офелия. Каждому своя чума...
Маленькими фонтанчиками один за другим взорвались фарфоровые слоники на трюмо. Над бьющимся в судорогах телом воздух вырвался в разбитое окно с громким последовательным:
- П-пл-ы-лы-ыш-чы-ок!

Михаил Стрельцов - поэт, прозаик, автор книг стихотворений «Ладонь», «Окаянная осень», «Несостояние» и книги рассказов и повестей «Балкон», член Союза российских писателей, живет в Красноярске.

Восьмилетний Боб был старше на два года. И по собачьим меркам я мог считаться его внуком. Потому играл, слегка дурачась, в половинку силы: хватал конец палки цепкой челюстью – и тянул, присев на задние лапы, делая вид, что твёрдо намерен вырвать. Мелкие ровные зубки и вогнутые крючки клыков – белоснежные, словно чистил пастой! В доброжелательных сливах зрачков внезапно проскальзывала почти человеческая ехидинка, прямо перед тем, как внезапно разжимал пасть. Отчего я, тянувший с другого конца, должен был хлопнуться в траву. И тогда, победоносно тявкнув, пёс оказывался подле, взгромождал на плечи лапки с чёрными пружинками подушечек, и принимался приветливо облизывать лоб. Было щекотно и слюняво. Тем не менее, я наловчился улавливать ехидный миг в зрачках, и старался отпустить палку первым. И тогда Боб недоуменно приседал, притворялся побежденным, игриво заваливаясь на бок, а я начинал чесать ему холку и за ушами. Пёс медленно, неуклюже даже переваливался на спину, подставляя мускулистый тёплый животик, чтоб его и там почесали.

Вероятно, вначале его назвали Бобиком, но, вымахав, заставил прежних хозяев вызвать к себе уважение и изменить имя на солидное. В действительности: захоти он, то отобрал бы у меня махом ту палку. Помимо куцей бульдожьей челюсти имел и другие признаки боксёра: сильные плечи, упругий и гладкий торс, уверенно стоящий на лапах, словно выросших не под телом, а вдоль него. Ушки торчком и объёмные глубокие глаза, в которых, не было породистой надменности. Они были светлыми, где-то даже зелёными, будто только что вымытые летним дождём. Крупная дворняга, одним из предков которой, вероятно, был колли, проглядывала в Бобе не только тёмно-рыжим окрасом, но и в шее с царской горбинкой, и, конечно же, в совершенно не куцем, а прямо глядящем пятаке носопырки. И уже – само собой – характером псина задалась не в благородного дона, а в беспородных папашу своего или мамашу. Пёс действительно напоминал боб: упругий, покатый, продолговатый, твёрдый и юркий, мог выскочить из скорлупы будки с такой резвостью, что осмелившийся оказаться в пределах досягаемости чужак вряд ли бы успел отскочить.

И хотя свою службу на цепи пёс нёс исправно, я бы не сказал, что был он прямо-таки вундеркиндом, скорее наоборот – приветливым, как большинство деревенских дурачков. Иные собаки переставали брехать, когда ты ещё только подходил к калитке, узнавая твой запах из-за забора и приветствовали затем с видом преисполненной достоинства стражи у княжьего крыльца. Боб же надрывался в ошейнике – даже когда уже окажешься во дворе, попадая в пределы видимости. И только несколько шагов спустя, пёс тебя признавал, начинал виновато суетится, переминаясь лапами, а прут хвоста дребезжал и вихлялся по немыслимым траекториям.

Вообще-то подобным породам, как и их незадачливым отпрыскам, хвосты при рождении принято купировать. На нашей же городской окраине никто подобной ерундой себя не беспокоил: что вышло, то вышло – лишь бы дом охранял, да где попало не гадил. К тому же единственное ветеринарное заведение находилось, как чёрт закинул: не знаешь, так и не найдешь. Оттого Боб напоминал несуразного маленького львёнка, потому как кончик его голого рыжего прутика заканчивался небольшой волосяной кисточкой. Да ещё и достался бабушке уже взрослым, с таким вот хвостом.

Раньше баба жила в другом конце города, деда умер два года назад, и избушка совсем покосилась и захирела. Мы же и Рыжиковы – две семьи – обосновались в пригородном посёлке Шоферском, название которого говорило само за себя. Неподалеку завод керамзитного гравия, автобаза городских мусоровозов да глиняный разрез кирпичного завода. И всё же дома здесь поновее, построенные не более двадцати лет назад. Вот дочки и присмотрели матери домишко подле себя, перевезли мою бабушку, как та ни упиралась, а соседи по какой-то причине и псом одарили, взяв себе собаку помоложе.

Полагаю, не оттого, что я оказался у неё одиннадцатым и самым младшим внуком, а в силу прескверного характера баба Наташа нисколечко не походила на тех шаблонных бабушек, что сверх меры потчуют пирогами и коровьим молоком. Никогда и никого баба не усаживала за стол, реагируя на твоё появление как на досадные заботы: словно муха в дом залетела либо комар. В доме имелось две небольшие комнаты, пройти в которые можно было только через кухню с финской печью. Стол всегда чистый: ни ложек, ни крошек. В зальной комнате стол под кружевной скатёркой с пустой вазой и фотографией деда в рамочке. Окна постоянно плотно задёрнуты шторами, а на комодах – горшочки с алоэ.

В левом дальнем углу горела лампадка под иконой, изображавшей женщину с младенцем. Немногословная, бабуля порой громко отрыгивала икоту, при этом крестила рот, приговаривая: «господипростисогрешила» скороговоркой. Всегда в валенках, опоясанная шерстяным платком вокруг поясницы, в заношенной жёлто-зелёной кофте с пуговицами со свиной пятак величиной, маленькая, грузноватая, постоянно бродила из комнаты в комнату, прихрамывая на правую ногу, и отрывисто приказывала: это не трогай, туда не лезь. В своём вечном кирпичного цвета платке и мужских тесных очках на резиночках, с тяжёло опавшими уголками губ она напоминала неопрятного смотрителя в деревенском музее, куда заходят лишь затем, чтоб переждать жару или дождик. Телевизора баба не имела из принципа, и даже оставшийся от их с дедом совместной жизни подарила на свадьбу Ленке Рыжиковой. Была чуть глуховата, оттого радио в доме трещало громко, и не переставая: от гимна до гимна.

Оттого, приходя к бабуле, в доме я не задерживался подолгу: здоровался, обозначая своё присутствие, спрашивал про самочувствие, как просила мама; несколько минут стоя, ибо присесть не предлагалось, выслушивал её ворчание по поводу того или иного родственника – тот напился, а этот живёт с кем попало. А поскольку из пятерых её детей в живых осталось три дочери, а две оказались поблизости, больше всех доставалось старшенькой, Хвидоре, и её соответствующим фамилии рыжеватым и огрублённым – словно неряшливо натёсанным – сыновьям, Тольке и Сашке. Надо сказать, что повод они давали. Ещё не закончивший школу сухопарый конопатец Саша уже обклеил двери в своей комнате этикетками от выпитых им портвейнов, а готовящийся к армии Толя предпочитал водочку, после которой с наслаждением поколачивал свою беременную жену либо гонялся с топором за отчимом по огороду.

Перехватив бабулю на паузе, говорил, что пойду во двор поиграть с Бобом, и на час-полтора она забывала о моём присутствии. Затем, словно спохватившись, выхрамывала на крыльцо и начинала мной распоряжаться. Некоторые хлопоты я не понимал. Известно, зачем нужно натаскать в баню дров и воды, мы сами приходили к бабушке в баню, поскольку свою перестраивали. Ясно, для чего нужно было слазить в пахнущий плесенью погреб – бабуле захотелось солёненького, особо предпочитала квашеную капусту с редькой. Но зачем нужно было переставлять инвентарь в сарае с места на место? Сама бабуля огородом не занималась, мы ей и копали, и садили, и снимали урожай; скотины, кроме кур, не держала, и я был уверен – в сарай не захаживала с момента переезда. Но сколько вил, тяпок, лопат на месте, не пропало ли чего – ей обязательно надо было знать.

Пока я возился и склонялся к мысли, что пора бы и линять по направлению к домашним, где чего-то можно и пожамкать, покачаться в гамаке и дожидаться с работы маму, Боб изредка поскуливал, перебирая передними лапами; принимался грызть кость с оглядкой в мою сторону, недоумевая – отчего я законопатился в стайку для бесполезных занятий вместо того, чтобы играть с ним…

Последнее длинное предшкольное лето на Шоферском тянулось бесконечно: я шатался с утра до вечера где желал, предоставленный сам себе, бездельничал и только позже понял: то было самое что ни на есть счастье – уютное тёплое и безразмерное. Но оно было скучным. Телевизор быстро надоедал, картинки в книжках не изменялись, как мультики; родители с утра уходили на работу и меня с собой не брали, как ни просился. Однажды отец, устав от канючек, взял всё же, но там было ещё скучнее. Экскаватор просто копал глину и вонял мазутом. Вокруг было грязно, муторно, запустело, и даже местные – разреза – прикормленные собаки со мной не играли, а уныло валялись в тени, зевая и сонно выгрызая из шерсти репей. Детей на нашей улице было немного, и почти все куда-то на лето подевались. Кроме вертлявой Паулины в самом первом доме у трассы в город. Но родители похвастаться передо мной коллекцией фантиков от конфет её без присмотра отпускали ненадолго, а ещё они держали гусей. И когда те выходили на прогулку, я спешно ретировался, потому что самый главный гусь меня не любил. Завидев, начинал хлопать себя крыльями по бокам, изгибать шею, словно подкрадываясь и намереваясь цапнуть за пятку. Оттого, кроме Боба, друзей тем летом у меня не оказалось. И у него, помимо бабули, выносящей ему в миске месиво из невкусных каш и хлеба, знакомых не наблюдалось. Неудивительно, что он радовался моим посещениям, и, отбросив свои собачьи дела – грызть кость, гавкать и дрыхнуть в будке, – увлеченно следовал всем моим ребячьим придумкам.

Поэт, прозаик. Родился в 1973 году в городе Мыски Кемеровской области. В 1995-ом окончил Кемеровский государственный институт искусств и культуры.

Председатель красноярского регионального представительства Союза Российских писателей с 2008 года. Делегат IV Съезда СРП. Член Литературного Фонда России и Международного литературного фонда. Заместитель председателя красноярского отделения Литературного Фонда России. С 2008 по 2012 года ответственный секретарь литературного журнала «День и ночь».

Участник всесибирских литературных семинаров в Томске (2000 г.) и Красноярске (2001 г.). Участник I Форума молодых писателей России (Липки, 2001 г.), фантастконвента «Вечные паруса» (Красноярск, 2011), фестиваля «Волошинский сентябрь» (Коктебель, 2013). Лауреат и дипломант краевого конкурса им.И.Рождественского (2013), дипломант альманаха «Лёд и пламень» (2013).

С 2002 года творческий руководитель молодежного литературного клуба «Аллея» при Сибирском технологическом университете:

Организатор регионального поэтического состязания «Король поэтов». В 2014 год конкурсу исполнилось 10 лет. Фрагменты конкурса:

Публиковался в журналах и альманахах: «Огни Кузбасса», «День и Ночь» (Красноярск), «Север» (Петрозаводск), «Новая Немига» (Минск), «Приокские зори» (Тверь), «Дети Ра» (Москва), «Северная Аврора» (Санкт-Петербург), «Образы жизни» (Сан-Франциско), «Зинзивер» (Санкт-Петербург), «Москва», «Бийский вестник», «Фатурум-Арт» (Москва), «Сибирские Афины» (Томск), «Часовенка» (Красноярск), «Новый енисейский литератор» (Красноярск), «Русло» (Красноярск), «Лёд и пламень» (Москва), «Паравозъ» (Москва). В последние годы публицистика выходила в газете «Литературная Россия», а новые рассказы — на литературном сетевом ресурсе «Подлинник»

Публикации в коллективных сборниках: «Поэты Мысков» (Кемерово, 1993), «Дороже серебра и злата» (Кемерово, 1994), «Площадь Пушкина» (Кемерово, 1999), «Новая Стихия» (Москва, 2002), «След от полёта» (Кемерово, 2004), «Поэты университета» (Кемерово, 2005), «Светом дышит праздник…» (Красноярск, 2005), «Лекарство от хандры» (Красноярск, 2006), «Свет родных берез» (Красноярск, 2006), «Антология одного стихотворения» (Красноярск, 2008), «Антология Сибирской поэзии ХХ века» (Кемерово, 2008), «Антология одного рассказа» (Красноярск, 2009), «Послание во Вселенную» (Красноярск, 2009), «Свеча над Енисеем» (Красноярск, 2009), «Не потеряй меня. Пожалуйста…» (Мурманск, 2012), «Не6вероятная земля!» (Красноярск, 2013)

Под редакцией вышли следующие книги:

• Игорь Потехин. Чуть ближе (в кассете «Да будет поданным светло»), 2004 г. ;
• Светлана Ермолаева. На окраине Вселенной (в кассете «Да будет поданным светло»), 2004 г. ;
• Анатолий Кобзев. Право на ошибку (в кассете «Да будет поданным светло»), 2004 г. ;
• Маргарита Радкевич. Нарисуй меня! (в кассете «Да будет поданным светло»), 2004 г. ;
• Александр Василевский. Паруса и якоря (в кассете «Да будет поданным светло»), 2004 г. ;
• «Светом дышит праздник…: Юбилейная литературная антология к 75-летию СибГТУ», 2005;
• Павел Землянский. Дебют. – Железногорск, 2006;
• Владимир Казанцев. Обретенное танго (в кассете «Король и свита»), 2006 г. ;
• Дарья Лысенко. Две меня (в кассете «Король и свита»), 2006 г. ;
• Ульяна Яворская. Конопушки (в кассете «Король и свита»), 2006 г. ;
• Максим Пушкарёв. Тень обнаженного колена (в кассете «Король и свита»), 2006 г. ;
• Артур Матвеев. Иллюзия транса (в кассете «Король и свита»), 2006 г. ;
• Игорь Потехин. ЧАС: нескучно-стихийное исследование. – Красноярск, 2006 г.;
• Стельцова Ульяна Кузьминична. Моя судьба: автобиография. – Красноярск, 2006 г.;
• Андрей Тесленко. Кохай: повесть о каратэ. – Красноярск, 2007 г.;
• Лола Беловская. Амалия: перекрестки тайн. – Красноярск, 2007 г.
• Валентина Бунева. Музыка дождя. – Красноярск, 2008;
• Дарья Верясова. Гипогликемия (в кассете «Король реванша»), 2008 г. ;
• Анна Черкашина. Сухой остаток (в кассете «Король реванша»), 2008 г. ;
• Рустам Карапетьян. Четыре стороны небес (в кассете «Король реванша»), 2008 г.;
• Игорь Носков. Круговорот (в кассете «Король реванша»), 2008 г. ;
• Светлана Мель. Тот нечаянный глоток (в кассете «Король реванша»), 2008 г. ;
• Татьяна Хармац. Свободный полёт (в кассете «Король реванша»), 2008 г. ;
• Иван Жуковский. Вечный двигатель (в кассете «Король реванша»), 2008 г. ;
• Тина Кошкина. Генератор крыльев. – Красноярск, 2008 г.
• Лола Беловская. Амалия: в поисках себя. – Красноярск, 2009 г
• Послание во Вселенную: сборник малой прозы красноярских писателей. – Красноярск: ПИК «Офсет», 2009;
• Свеча над Енисеем: стихотворения красноярских поэтов.– Красноярск: ПИК «Офсет», 2009;
• Тина Кошкина. АнтиглаМур. – Красноярск, 2010 г.;
• Николай Бронский. Судьба истребителя: мемуары, документы, переписка. – Красноярск:ООО ИПЦ «КАСС», 2010 г.;
• Наталья Арбатская. Пересмешник (в кассете «Король поэтов: новая лига»), 2010 г.;
• Ольга Гуляева. Бабья песня (в кассете «Король поэтов: новая лига»), 2010 г
• Александр Командин. Комната без стен (в кассете «Король поэтов: новая лига»), 2010 г;
• Михаил Пашкин. Нет ответа (в кассете «Король поэтов: новая лига»), 2010 г;
• Станислав Феньков. Двойная сплошная (в кассете «Король поэтов: новая лига»), 2010 г.
• Александр Матвеичев. Казанов А. в Поднебесной, 2010 (приложение к журналу «День и ночь» «ДиН-роман». – Вып.1)
• Александр Кахомский. Операция «Энормоз», 2011 (приложение к журналу «День и ночь» «ДиН-роман». – Вып.2)
• Александр Аз. Крепка, как смерть, любовь, 2011 (приложение к журналу «День и ночь» «ДиН-роман». – Вып.3)
• Людмила Белоусова. Сон бабочки, 2011 (приложение к журналу «День и ночь» «ДиН-роман». – Вып.4)
• Юрий Добрынин. Город Баламут, или Закон Фарадея, 2011 (приложение к журналу «День и ночь» «ДиН-роман». – Вып.5)
• Диана Ареханова. Интеллект Макиавелли, 2012 («ДиН-роман»: издание КРП СРП). – Вып.2
• Евгений Орлов. Беречь, чтобы жить, 2012 («ДиН-роман»: издание КРП СРП). – Вып.3
• Евгения Виленская. Запоздалая весна (в кассете «Король поэтов: пятью пять»), 2012
• Нина Новикова. Ветрам на встречу (в кассете «Король поэтов: пятью пять»), 2012 г
• Виталий Овчаренко. Бог на крыше (в кассете «Король поэтов: пятью пять»), 2012 г
• Сергей Цветков, Екатерина Малиновская. Красное и чёрное (в кассете «Король поэтов: пятью пять»), 2012 г
• Ольга Кошка. Subway (в кассете «Король поэтов: пятью пять»), 2012 г
• Невероятная земля!: литературная карта Красноярского края. — Красноярск: Класс плюс, 2013
• 33 поэта: юбилейная антология конкурса «Король поэтов». – Красноярск: Семицвет, 2014.

Миша, ты начал свою творческую деятельность в Мысках Кемеровской области, потом Кемерово, потом Красноярск… Расскажи немного о свершениях: что было написано, что опубликовано? Как ты можешь сравнить литературную жизнь, литературную тусовку, если угодно, Кемерово и Красноярска: где ярче личности, где больше жизни и пр.? Не жалеешь ли, что перебрался в Красноярск?

Мыски - одно из красивейших мест Сибири. Горная Шория. Небольшой провинциальный городок с неторопливым укладом жизни. Мои первые попытки в прозе некому было показать, кроме учительницы русского языка и литературы Александры Петровны Тур (сейчас её уже нет). В лучшем смысле этого слова - фанат современной русской литературы, она молниеносно реагировала на все новинки, в том числе, ранее запрещенные произведения, которые вспышками возникали в перестроечное время. Именно она «загнала» меня в городскую библиотеку на встречу с местными поэтами, заставив прочитать там что-нибудь из своего. К тому времени я уже написал пять стихотворений, абсолютно не чувствуя себя поэтом. Как правило, я писал сатиру в школьную стенгазету, а тут выплеснулось нечто большее, не для газеты, едкое, как время, в котором пришлось расти. От 80-х, наверное, от ситуации в стране, когда рушились авторитеты, оспаривалось, казалось бы, незыблемое, я, видимо, и заразился сомнением в безапелляционных высказываниях, в персонах, во мнении большинства.
Та встреча в библиотеки стала отправной точкой, поэты сразу приняли в своё сообщество, и я пару лет посещал мысковскую литературную студию «Родники». В 88-м и 89-м состоялись первые публикации в городской газетке «Путь к победе» (ныне - «Вариант»). Ещё по линии комсомола умудрялся командироваться в Кемерово на занятия областной литературной студии «Притомье», которое посещал затем до 2000 года. Именно в Кемерово я затем провёл годы студенчества, пытался обустроиться, завёл семью, набивал шишки со всех сторон, в том числе и литературные. В 1990 - состоялся последний кузбасский семинар, и к слову, больше с советских времён таких там не проводилось. К тому времени я написал несколько фантастических и социальных рассказов, причём последние зачем-то переработал в пьесы. Любил Вампилова, Чехова и Островского. Я такой восемнадцатилетний наглец с бородкой с текстами о первой любви в духе «Маленькой Веры» и «Меня зовут Арлекино» предстал на «утро Стрелецкой казни» в Новокузнецке. То, что меня разгромили, само собой понятно, а приятно, что довелось познакомиться с ведущими кузбасскими литераторами. Со многими из которых мы дружили и дружим до сих пор.
До 97 года я печатался преимущественно в кузбасских газетах, мечтая попасть в альманах «Огни Кузбасса», что выходил тогда с большим скрипом, чуть ли не номер в год. Напечатали, причём и стихи и рассказ. Кстати, проза тех студенческих лет до сих пор идёт на ура, и время от времени публикуется.
Девяностые в Кемерово для меня - это «Притомье» с Сергеем Донбаем, Юлией Лавряшиной, Сергеем Самойленко; мастерская «АЗ» Александра Ибрагимова; «Свой голос», где я даже год отработал помощником руководителя, Иосифа Куралова. В 99-м я создал свою литературную студию при политехническом университете. К тому времени вышла моя первая книжечка стихов, лежала в типографии первая книга прозы, числился кандидатом в Союз писателей Кузбасса. Книга так и не вышла. Не срослось по деньгам.
По сравнению с Красноярском Кемерово - город бедноватый и малоперспективный, не даром, уезжая, Евгений Гришковец бросил нам на платформе ж-д вокзала: «Бегите отсюда! Из этой серости!». И тогда и сейчас я с ним не согласен. Красноярск только сейчас потихоньку начинает напоминать мне плотно-кочевую литературную тусовку тех кемеровских лет. Наивную и чистую, с вкраплением пьянок, дебошей, кухонных разговорчиков и всё - «за литературу». В помещении Союза писателей и тогда и сейчас, несмотря на то, что они теперь - Центральный дом литераторов, существует какая-та суетливость, выясняются отношения, ругаются, обнимаются, выпивают. Помню, как проводили шахматные турниры и выпивали и ругались на них. Туда идут скульпторы и художники, там неделями может жить и пить за чужой счёт приезжий иркутский поэт. Эта неподражаемая атмосфера, которой в Красноярске нет.
Именно так, порой спонтанно гуляющая, информация приводила поэтов к публикациям в коллективных сборниках, к выступлениям по учебным заведениям, по библиотекам, к фуршетам и презентациям, к взаимной дружбе или ненависти. Ежегодная «Весна в Притомье», «Федоровские чтения» - мощная узаконенная пьянка и возможность предъявить себя читателям и литературному сообществу. Ныне кузбасские поэты и писатели ежегодно ездят ещё и в Сростки, поражая всех количеством своей издательской продукции. Мы ничего совместно не издаём и в Сростки не ездим, а в Кемерово дерутся за право туда попасть. В Кемерово каждый, что-либо из себя представляющий творец - на виду, и масштаб его личности от этого более выпукло остается в сознании, а иногда, увы, только в памяти.
У нас как-то втихомолку что-то где-то происходит, частенько претенциозно с налётом элитарности и невразумительно по сути; либо насыщенно по энтузиазму, но бесперспективно в связи с несовпадением с элитарностью. И «Король поэтов» в данном случае исключение, а не правило.
Заключительный кемеровский эпизод с моим участием. В 1999 уговорил Сергея Донбая посмотреть повесть «Балкон», он предъявил её редакционному совету «Огней Кузбасса», что неожиданно вызвало резко повышенный интерес к моей персоне. Повесть вышла скандальной, к ней отнеслись неоднозначно и рвали глотки, доказывая друг другу свою правоту. К слову сказать, в Кемерово вообще-то принято обсуждать новинки коллег в обычном общении. Ещё одно «фи» Красноярску. Повесть была опубликована, с неё я поехал на всесибирский семинар в Томск в 2000-м, попал в мастер-класс Леонида Бородина. Оценили до второго места в рейтинге, но покритиковали. Уже исправленный вариант годом позже обсуждался в Красноярске в мастер-классе Михаила Кураева и Александра Астраханцева. И опять второе место в рейтинге. Первое обычно отдаётся прозе с краеведческим подтекстом. Повесть опубликовалась затем в «ДиН», упоминалась в журнале «Москва», вошла в лонг-лист премии Бориса Соколова и в 2006 ещё раз опубликовалась в петрозаводском «Севере». Это она тогда лежала книжкой в типографии, и до сих пор книжкой не родилась.
Причина переезда в Красноярск, видимо, таится в бесперспективности Кемерово в бытовом плане, там приходилось «жить» на трёх работах, чтобы хоть как-то пропитаться семьей из четырёх человек. И в общей атмосфере постепенно сложился эффект одеженки, из которой вырос, и она давно жмёт. Какое-то время я жил в Новосибирске, часто бывал в Томске, в Москве, в Волгограде. А в Красноярск влюбился практически сразу. Город нравится мне потому, что здесь квинтэссенция жизненных неудобств менее ощущается. Это видно по лицам, по поступкам людей, по их манере общения. У меня здесь больше друзей, чем где-либо было. Я живу здесь уже 7 лет, можно сказать, обосновался, знаю и люблю историю краевого центра, многих городов края. С удовольствием провожу пешие экскурсии для приезжих друзей и коллег. В Красноярске я выпустил ещё две книжки стихов, был участником I форума молодых писателей России, был принят в Союз российских писателей, стал соучредителем, а затем и членом правления КРОО «Писатели Сибири», вступил в литфонд и недавно избран в члены правления его красноярского отделения. Чтобы как-то систематизировать свои действия за последние годы я сделал о себе компьютерную презентацию и иногда обращаюсь к ней, чтобы освежить в памяти какие-то события и даты. Если будет объявлен в следующем году губернаторский грант для деятелей культуры, думаю, выжимки из неё пригодятся для оформления документов.
Подсчитал тут и приуныл. Оказывается, за всю литжизнь я имею 25 публикаций в журналах и коллективных сборниках. И повеселел, потому что их могло быть в десятки раз больше. Хоть в Москве, хоть в Сибири. Дело в том, что я принципиально не плачу за свои публикации. И всем, начинающим поэтам и писателям, грезящим о гонорарах и романтичности судьбы поэта, сразу хочу сказать: не раскатывайте губу. В Красноярске, как, впрочем, и в большинстве других крупных городов Сибири, отсутствует цивилизованный книгоиздательский бизнес. Уже лет пятнадцать не автору платят за душу открытую и слова красивые, а он платит типографиям за бумагу газетную и чернила казенные. Естественно, свои книги я выпускаю за собственный счёт - деваться некуда, когда подступает желание оставить вешки, но не в одном из журналов или сборниках никогда не опубликуюсь за плату. Проблема здесь в следующем: за деньги сейчас может издаваться кто угодно, что означает, в большинстве случаев, отсутствие качества литературной работы. А с другой стороны, автор без читателя существовать не может, ему нужны публикации. И приходится платить, раз нет альтернативы.

За последние год-полтора сибирская литература понесла ряд значительных утрат: это Роман Солнцев, Александр Казанцев, Алитет Немтушкин… Что изменилось с их уходом, что еще изменится? Какой представляется тебе нынешняя литературная карта Сибири: возможно, новые имена, новые «мэтры»? Как тебе видится перспектива сибирских литературных журналов, журналов Красноярска, журнала «День и ночь» в частности? Нужен ли сейчас подобный журнал? Сумеет ли он сохранить хоть какую-то планку качества? Что может стать новым объединительным проектом для всех писателей? Кто может стать новым «толкачом» для всех красноярских литературных дел и нужен ли таковой?

Возможно, что-то из нижесказанного кому-то не понравится, но мне, кажется, я имею право это сказать. Право основано на последних письмах ко мне от Романа Солнцева и Александра Казанцева. Письма пришли по электронной почте в конце января, почти одновременно. Знаете, что страшно? Удалять записи из адресной книги и из телефонного справочника, случайно обнаружив их, через какое-то время после похорон. Словно хоронишь их ещё раз.
С Казанцевым мы подружились в 2000-м в Томске, вернее, как «мэтр» он меня отметил, писал, что сожалеет о том, что так и не смог опубликовать «Балкон», но в 2002 выпустил в «Сибирских Афинах» мой рассказ. Мы встретились с ним в Красноярске в 2006 на астафьевских чтениях и возобновили дружбу, переписывались. В последнем письме он выслал мне новые стихи, причём последние о смерти. Но приписка радовала «Поживём, Мишка!» - писал.
С Романом Харисовичем мы то ссорились, то мирились. В последнее время он болезненно относился к моей критике работы нашей писательской организации, принимая всё на свой счёт. Последняя наша переписка, начавшаяся после празднования 60-летия писательской организации, именно об этом. Меня радует, что он смог простить мою «заносчивость», поняв, что это не от зависти, не от амбициозности, а ради поддержания жизни писательской организации, как таковой. Последними его словами ко мне стали: «Молодец, Михаил! Держись! Вместе будем бороться с чинушами и негодяями!».
К сожалению, я мало был знаком с Алитетом Немтушкиным, но успел его полюбить. Помню, как Роман Солнцев прислал мне сообщение с просьбой о помощи с похоронами. Мы встретились в Доме искусств, где нас ждали родственники Алитета, представитель похоронной комиссии, они хотели, чтобы мы как-то чем-то помогли. На что Роман предложил, мол, мы можем только скинуться на венок от нашей писательской организации, больше у нас ничего нет. Поскольку в помещении, кроме нас, других писателей не было, достали из карманов, что было. Я отдал имеющиеся не то 300 не то 400 рублей, Роман достал из кошелька тысячу, сообщив, что только что пенсию получил. На эту сумму тут же заказали венок, он был маленьким в сравнении с остальными. И мне ещё раз стало стыдно, что я беден, что мы, писатели, такие бедные…
Потеря знаменосцев, если и не осознана до конца, то явно вскоре может стать провалом литературной жизни Красноярска и Томска. Имеются желающие с неохотой поднять знамена, но вряд ли кто пронесёт их так же красиво и независимо, как Роман Харисович и Александр Иннокентьевич.
Тем не менее, я могу перечислить два абзаца имён, что мы потеряли в Сибири, а литература жива. Видимо ещё и потому, что за пределами своей территории не в полной чёткости видится масштаб и деятельность личности. Везде достаточно своих авторитетов. За пределами Красноярского края, к примеру, об Астафьеве совсем ничего не слышно. В Кемерово - культ Фёдорова, в Иркутске - вполне живые Распутин и Евтушенко, в Новосибирске - Прашкевич и т. д.
Скорее уход знаменосцев символизирует переходный период к возникновению нового литературного этапа, с новыми лицами, более приспособленными к резко поменявшемуся времени. Пройдёт ещё лет пять, и во главе сибирской литературы встанут семидесятники, которые будут законодателями всех направлений деятельности профессиональных творческих объединений. И они придут очень надолго, новое «рыночное» поколение будет бессильно в попытках вытеснить тех, кому довелось пожить и выжить в двух эпохах: социализме и диком капитализме.
Безусловно, в Красноярске наметилась тенденция возникновения новых периодических литературных изданий, их станет ещё больше. Надеюсь, что и качество текстов в них улучшится. Это как раз зависит от нас, членов профессиональных союзов. Не игнорировать, а помогать. Что касается «День и ночь»: с тем отношением, которое применяется к нему как административными органами, так и самим редакционным советом, без Романа Харисовича он не протянет и трёх лет. Для того, чтобы журнал жил, надо в первую очередь это признать. Начало такого признания прозвучало на круглом столе красноярской книжной ярмарки в ноябре текущего года. Давайте смелее признаем, что мы не тянем. И тогда второй этап: известить об этом всех: СМИ, администрации по всей иерархии вплоть до президентской. Все Думы, вплоть до государственной. Одновременно предлагая выход - включить редакцию «ДиН» в организационную структуру агентства по культуре Красноярского края. По всем правилам: со штатными единицами, с отчётностью, бухгалтером, стабильным финансированием. При этом подчёркивая важность этого действительно уникального и элитного журнала, на который равняются все остальные сибиряки, которому завидуют москвичи, который должен стать настоящим памятником и Роману Солнцеву и тем уходящим из нашей нравственности вещам, которые он олицетворял.
Что касается идеи объединительного проекта - посмотрим реальности в глаза. Писателей объединить невозможно, за каждым собственные приоритеты, выработанные на основе времени, в котором он формировался и жил, на основе сопутствующего этому времени литературного материала. И как бы мы не старались, невозможно заставить писателя позаботиться хотя бы о себе самом, он же во время творческого процесса находится в другой, оторванной, от нас реальности. Среди нас нет бога, каждый - бог, в творящей основе. Никто не застрахован от физического ухода. Грустно, что при этом есть риск потерять профессиональную организацию. Думаю, что основной идеей следующих лет должно стать желание привлечения в организацию талантливой работоспособной молодежи. Но для этого ой и ох как много надо сделать. Как минимум - поднять престиж писательской организации, хотя бы тем, как она умеет заботиться о собственных членах.

Как ты оценишь положение дел в писательских союзах: что их ждет, возможно ли объединение организаций? С уходом из жизни Солнцева, кто может стать лидером, хотя бы неофициальным красноярского отделения СРП? Кого ты видишь в качестве Председателя красноярского отделения СРП и насколько, на твой взгляд, важна эта должность?

Сжимаю предыдущее высказывание до констатации факта - средний возраст членов писательский организации устрашающий и грозит полному исчезновению подобных организаций в красноярском крае.
Размежевание союзов произошло на политической основе, в девяностые все делились на коммунистов и демократов, своих и чужих. Сейчас данный вопрос теряет свою актуальность, олигархи и то объединяются перед лицом опасности. Однако для объединения союзов мало собственный либо индивидуальной инициативы, необходим стимул сверху. Могу опять продемонстрировать Кузбасс в качестве примера. Там было две организации, причём в рамках одной - Союза писателей России. Каждая из организаций пыталась выпускать собственный журнал хотя бы по номеру в год, каждая имела небольшой доход от сдачи в аренду поделенных при «разводе» помещений, каждая тянула из бюджета на свои нужды. Однажды губернатору Тулееву это надоело, он немного углубился в вопрос, собрал всех писателей и предложил объединиться, обещая в этом случае отремонтировать помещение, стабильно финансировать один журнал («Огни Кузбасса» сейчас выходят 6 раз в год, платит гонорар и выпускает приложения - книжечки молодых авторов), к журналу - создать штатные ставки. Теперь в Кемерово хочется дышать. То есть, то, что я предлагал по отношению к «День и Ночь» не собственная блажь, а адаптация имеющихся вариантов решения проблемы на нашей земле. А кемеровчане, разделив штатные единицы вокруг журнала поровну, вполне довольны тем, как ситуация повернулась. Объединились как миленькие. При том никто не мешает им высказывать собственную позицию, и по отношению друг к другу, в частности.
Однако, в нашем случае, когда обе организации стабильно получают от бюджета фигушку, никак не претендуя на большее, а приоритеты финансирования администрации края направлены на целевые проекты, можно всё-таки исхитриться и пробивать финансирование проекта Единой писательской организации Красноярского края. Выступить самим ресурсом и инициатором. Главное, чтобы было слово «проект». Подписать документы, хихикая и потирая ручки. Более того, инициативу стоит проталкивать в местную Думу, через ту же «Единую Россию», с которой одна из организаций в договорных отношениях. Юридические закорючки порой действуют безотказно. Ничего что я так разоткровенничался? Пусть все думают, что слил все идеи, в то время, как основные пока попридерживаю.
Пока Председателем красноярского отделения СРП будет человек озабоченный решением проблем собственного естественного физического выживания, активных действий от него жать не стоит. А высвобожденную должность ещё нужно заслужить. В лучшем случае Председатель должен быть в штате Дома искусств либо его директором. В идеале - успешным писателем, живущем на гонорары. В будущем нас ожидаёт Председатель - успешный издатель. Безусловно, такая должность необходима, поскольку от личности Председателя зависит как имидж организации, так и её внутренний уклад. И наоборот. Пока что КРОО «Писатели Сибири» как отделение СРП кроме юридического закрепления своего статуса организации ничем не обеспечена: ни миссии, ни программы действия, ни символики, ни ярких проектов. Кроме общих слов в Уставе, который добросовестно скомпилировала из имеющихся некая малочисленная группа, к которой я тоже имел честь принадлежать в то время, нет ничего направляющего и побуждающего к действию.

Как ты считаешь, насколько активно красноярская власть поддерживает писателей, помогает им? Все ли делается различными администрациями в этом направлении, что еще могло бы делаться? Есть ли толк во всяких «грантах», которые, как я слышал, все-таки есть, может ли талантливый автор издаться за счет «гранта» администрации? Какие идеи, проекты ты сам мог бы выдвинуть?

Насчёт идей и проектов, извините, интеллектуальная собственность. Могу только перечислить вкратце, чего нам не хватает: стабильного финансирования российского журнала «День и Ночь»; стабильного финансирования журнала краевого значения, того же «Енисея» или создание нового. Финансирование обязательно должно сопровождаться распространением по библиотекам края и организацией доступа к изданиям всех желающих его получить или приобрести. Не хватает систематически активных выступлений перед аудиториями, литературного агентства, бюро пропаганды художественного творчества. Ещё необходимо издательство, приоритетным направлением которого будет издание и распространение тиражей красноярских (или сибирских) авторов. Что сделано администрациями для этого? Эпизодическая помощь Петра Ивановича Пимашкова и ещё более эпизодическая агентства по культуре журналу «День и Ночь». Кстати, тут же мэру спасибо, поскольку финансирование журнала в его деятельность не входит, просто добровольная помощь. Что ещё сделано? Убийство журнала «Енисей» и Красноярского книжного издательства как красноярского. К 55-летию писательской организации некоторым дарили вазы, к 60 - почётные грамоты и медали. Выпуск юбилейного сборника не считаю заслугой, это должно быть естественным, как дыхание. Потрясающей по циничности случай - отказ Астафьеву в прибавке к пенсии и банкет, посвященный его первому дню рождения без него, на котором было съедено и выпито на сумму, в сотни раз превышающую размер желаемой прибавки. На банкет я не пошёл принципиально. Положительным моментом следует отметить помощь в поездке на форум молодых писателей России одному автору из Красноярска в этом году. Впервые (или даже второй раз?) за 7 лет. Ура товарищи!
Гранты, заявленные на 60-летнем юбилее, как помощь писателям в действительности начали играть свою положительную роль. Две книги писателей нашей организации удалось издать при активной деятельности Александра Ивановича Астраханцева, хотя подавали больше. Единственное, что мне непонятно, почему заявку на грант могут подавать только издательства (сплошь коммерческие), а не писательская организация, которая, в случае удачи, сама вольна выбирать издательство? У писателей какие-то не такие банковские реквизиты? Как член правления, я бы объявил тендер на право издать книгу Антона Нечаева на средства гранта. Среди местных типографий и СМИ престиж Нечаева, как автора, и писательской организации резко бы подскочил. В смету я бы обязательно включил авторский и редакторский гонорар. Ну а редактора поэт выбрал бы сам. Если бы отредактировал плохо, в следующий раз не пригласил бы. Глядишь, и лет через 10 не пришлось бы краснеть за тексты, что при имеющихся условиях потенциально могут быть изданы за счёт бюджетных денег. Ну и прокрустово ложе тематики грантов тут же стало притчей во языцех. То есть с моими текстами и идеями мне, как писателю, здесь ничего не светит. Так же странно, что гранты не рассматривают поддержку периодических литературных изданий, клубных литературных объединений. Не знаю, но наверняка сейчас угадаю - если есть писатели в комиссии, то не больше одного, верно?
Таким образом, если грантовая политика администрации не будет гибкой и гостеприимной, талантливый автор с её помощью никогда не выпустит книгу. Только заслуженный.
Ещё раз про Кемерово, тут же и Саратовская область, тут же и Казахстан, тут же и т.д. Губернатор (президент) провёл законопроект о ежемесячной стипендии всем (определенным) членам союза писателей. Вот это я понимаю - поддержка администрации!

Расскажи о конкурсе «Король поэтов»: вышли ли вы на край, как планировалось, какие будут изменения в структуре, регламенте и пр. Как с финансированием этого проекта?

Забавно встречать в творческой биографии какого-нибудь поэта слова, что он участник «короля поэтов».С официальной точки зрения этого мероприятия как бы и нет. «Король поэтов» чистейшей воды авантюра, возникшая на грани межведомственной, межбиблиотечной и межлитературной разобщенности. Официально - это фестиваль поэзии Краевой универсальной научной библиотеки, именно под фестиваль агентство по культуре выделяет средства, а не под какого-то там «короля поэтов». Приятно, что мероприятие пришлось по душе коллегам по библиотечному и литературному цехам, проникло в современную красноярскую литисторию, на него ссылаются на различных библиотечных сайтах с различных территорий России. Мы опять играем юридическими закорючками, и думаю, в конечном итоге, и из официальной сметы уйдёт слова фестиваль, а автоматически будет повторяться «Король поэтов».
Самонадеянно мы называем мероприятие региональным поэтическим состязанием, и в этом частично правы. Целиком край охватить невозможно, но более сотни рукописей ежегодно приходят не только из края, но и из разных уголков державы. Я не буду подробно рассказывать о самом проекте, желающие могут ознакомить с Положением и материалами о нём на сайте http://library.sibstu.kts.ru/alib07_2_1.php. Скажу, что состязание - всё же игра и не стоит относить к этому серьёзно. Фестиваль же! Праздник поэзии, а не выборы!
С другой стороны на «короля…» мной возлагались большие надежды, часть из которых оправдалась. Вначале интервью я говорил о красноярской литтусовке и горжусь тем, что именно благодаря «королю…» она наладилась. Красноярск 2002-2003 года это отдельные литературные объединения, слабо контактирующие друг с другом. Созвав представителей от каждого из них в оргкомитет состязания, я не только нашёл друзей, но и познакомил лидеров литературных объединений между собой на равно-партнерских отношениях. Что, на мой взгляд, и привело в дальнейшем к активному обмену информацией, к «хождению в гости», к тому, что раньше называли «обмен опытом». Ещё я надеялся примирить библиотеки, этого, увы, не получилось.
Основное отличие «Короля поэтов» от остальных литературных встреч или презентаций не только в форме проведения, но и в том, что по итогам победителям достаётся реальная награда. Самое дорогое, что можно подарить поэту. Собственная книжка стихов и не за свой счёт. Это строки я держусь твёрдо. Не будет издания по итогам конкурса, не будет самого конкурса. В 2004-м мне пришлось выиграть грант, освоить и отчитаться. От написания проекта до последнего отчётного документа прошло 2 года, и у меня сложилось впечатление, что я сходил в армию, столько выплыло неожиданных подводных камней. И я благодарю Краевую библиотеку и агентство по культуре, что сняли с меня долю хлопот в 2006. И имеются обнадеживающие сведения, что и в 2008 расходы они также берут на себя. Ну и чтобы всё расставить по своим местам: за организацию, проведение, редактирование и издание книг победителям я не получаю ни рубля. А уже начинает хотеться.
Либо чтобы избежать соблазнов почивания на лаврах, либо для продвижения проекта дальше, в 2008 году «короля…» ждут, как обычно, спорно-скандальные изменения. Прежде всего, «Король поэтов-2008» уже смешно после «Король поэтов-2006». Поэтому будет «Король поэтов: реванш». Оргкомитет в следующем году практически отдохнет. Состав участников сформируется автоматически из тех поэтов, которые уже были зачислены в рейтинговую тридцатку обоих мероприятий, но не стали победителями. Если финансирование состязание будет приблизительно таким, на которое рассчитываю, по итогам не будет выпускаться пятикнижье, а выйдет общий толстенький сборник со стихами победителей и участников всех трех конкурсов, а так же лучшее произведения из всех рукописей, ранее поданных на конкурс. И, таким образом, завершив шестилетний цикл, я оставлю узурпированное место ведущего. Во время самого мероприятия будет нечто похожее на конкурс на замещение вакантной должности. Хотя у меня уже есть 2-3 приемника на примете.
Однако, это совсем не означает, что я останусь в стороне. Книгоиздательские и оргкомитетские задачи остаются за мной и в дальнейшем. Ну, реально хочется хоть раз посмотреть мероприятие из зала!
Так же у меня возникла идея проводить «короля…» не только в Красноярске, но и в других городах края. Надо собраться с духом и открыто выйти на диалог с краевыми властями по этому поводу, принципы разграничения полномочий тех или иных органов управления мной продуманы. Осталось выяснить, согласны ли на это сами эти органы. Ну и города края, разумеется. Пока что Краевая универсальная научная библиотека задумчиво «за». Ну и имеется надежда создать телепроект на базе наработанного методического материала. Тем более, подобный опыт у меня уже в Кемерово был. Люди с сериалов переключались, честно. Всё упирается во время. Если мне нигде не платят, приходится как-то всё же зарабатывать на крышу над головой и бутерброд с чаем. А основная работа занимает львиную долю сил.

Ты уже приличное время руководишь литературным объединением «Аллея». При твоем руководстве поэты этого объединения стали известны в городе (и не только), вы, наверное, самые активные участники различных поэтических мероприятий… Как у тебя получилось «зажечь» ребят? Как вообще ты оцениваешь их уровень, уровень молодой поэзии Красноярья? Кого бы ты назвал в числе лучших молодых поэтов Сибири?

Действительно, недавно «Аллее» исполнилось 6 лет. Ещё у меня есть «Енисейские острова» при центре чтения КУНБ, нам 3 года. Если «Аллея» это преимущественно молодые ребята, то «Острова» - люди среднего и даже пожилого возраста. Их объединяет начальный путь в литературу. Соответственно, подходы к руководству у меня различные. Как уже сказал, прежде всего надо дружить: занимать друг у друга деньги, вместе пить спиртные напитки, беседовать, не жалеть своего времени на это. Лидерство в официальном и неофициальном общении, собственный авторитет, забота о своих - одна из составляющих успеха. Другие: энтузиазм и педагогическая закалка. Всегда быть впереди во всём. Скажем, отмечали костюмированный новый год, для победы в глазах активных выдумщиков, пожертвовал волосами, перекрасившись в блондина. Универсальный новогодний костюм получился.
Если «Аллея» - безбашенная интеграция талантов, не умеющих и не желающих формировать свои тексты, как подобает, то основательным и плодовитым «Островам» требуется, прежде всего, авторитарность. С рукописями я работаю индивидуально, на встречах и занятиях редко удаётся уделить кому-либо персональное внимание, поэтому там мы стараемся определить стратегию творчества, его ориентацию на литературное качество и нравственные приоритеты.
Не понимаю литобъединения, замыкающиеся на себе. Представляете, люди годами сидят и хвалят друг друга - чушь полная. Успешность «Аллеи» можно объяснить именно постоянным желанием выхода к другим, знакомства с новым. Несмотря на то, что по статусу это клуб сугубо одного вуза, и вуз отдаёт предпочтение своим студентам, «Аллея» имеет неофициальный имидж городского литобъединений, куда доступен путь любому. Тем не менее, общий уровень творчества оставляет желать лучшего по сравнению с другими территориями. Однако, самодовольно заявляю, что по сравнению с другими литобъединениями Красноярского края, «Аллея» самая талантливая, а «Острова» самые издающиеся.
Жаль, что уехал в Братск Павел Журкин, в последние годы ярко блеснувший искрометной сатирой. Плодотворно работает в прозе Константин Чиганов. Из поэтов хочется отметить Рустама Карапетьяна, Анну Черкашину, Валентину Гуркову, Дарью Слизких. Но проблема уже не в том, чтобы найти и воспитать дарования, их надо постоянно стимулировать, печатать, издавать. Одному мне все охватить не всегда по силам и уж тем более не посредствам.
Ситуация усложняется и тем, что поскольку сам не вижу смысла печататься за деньги, то и другим не рекомендую. Приходится предлагать что-то своё.

Ты регулярно издаешь книги и не только свои… Тебя, я слышал, называют «литературным продюсером». Что сейчас готовится к изданию? Есть какие-то открытия в этом плане? Вообще, в каких направлениях ты работаешь: может быть, с какими городами, издательствами, авторами?

На продюсера я всё-таки не тяну. Вот если бы получал тысяч 50, то ежемесячно бы выпускал по книжке молодым, поскольку порой просто чешется поблагодарить их за усилия над собой, за работоспособность, помноженную на прикосновение божьим пальчиком. Единственно, что могу себе позволить, порой добавить на издание из своих, если чуток не хватает. Основная же «продюсерская» работа заключается в редактировании и композиционном выстраивании рукописей. У меня сейчас практически готовых к изданию стихотворных книг молодых литераторов штук десять. Скопилась и проза. На домашнем компьютере сформировано начало книжной серии «Живая сибирская литература» книг из восьми. Авторы - молодые и организованные писатели. В принципе, запустить какой-либо проект реально уже и по привлечению средств, проблема в том, чтобы проект жил во времени, необходима финансовая отдача. Оказалось, что помимо цивилизованного издательского бизнеса, в Красноярске туго и с распространением, рынок монополизировано удобен для магазинов, они как-то не мечтают рисковать и связываться с местной литературой. Попытки же выхода на основных книжных партнеров оптовиков, т. е. издателей в крупных мегаполисах, пока к положительным результатом не привели. Нам стремительно пытаются навязывать сюжеты, принципы написания, ориентированные на где-то и когда-то выявленного среднестатистического читателя. Неизвестно, какие маркетологи решили, что читатель - этакая быдловатая домохозяйка. Вряд ли кто из моих друзей и воспитанников расположен стать литературным негром, это как-то не сибирская черта писателя.
Помимо двух пятикнижий по итогам «Короля поэтов» за последние три года своими удачами могу назвать - прекрасно изданный сборник студентов, сотрудников и выпускников СибГТУ, ещё один пример, которому пытаются подражать наши вузы. Выпустил автобиографию своей мамы, которой скоро будет 76, её воспоминания о военном детстве в тылу подкупают подробностями и настроением. Наконец-то загорелся изданием своей книги Игорь Потехин, но как обычно с ним случается, чуток не довёл дело до конца. Книжка получилась забавная, неординарная, однако плохо откорректированная.
Надо сказать, что большинство прошедших через меня изданий - самые первые книги или публикации авторов, это же как фотография в паспорте, по ней тебя будут сравнивать с последующим творчеством. Однако, я не какой-нибудь добрый дяденька, и не каждому иду навстречу. Как минимум, мне надо убедиться, что автор адекватен и настроен не на издание «нетленки», а на кропотливую работу, направленную на совершенствование, на оттачивание литературного ремесла.
Порой приносят, присылают замечательные по духу, по идее, по целевой аудитории произведения. Однако так безграмотно написанные! Тут, как говорили раньше, наступает время литературной обработки. Она же и учёба. И если автор, готов, не жаль никакого времени. Именно так в этом году сложно, но серьёзно вышли книги Андрея Тесленко «Кохай» и Лолы Беловской «Амалия: перекрёстки тайн». Последний автор, кстати, из Кузбасса, расстояние усложняло работу. Однако, надеюсь, что в следующим году мы с ней выпустим продолжение.

Миша, что у тебя помимо литературы? Насколько я понимаю, ты достаточно успешный человек: писал диссертацию (защитил?), вроде собирался жениться… С кем ты дружишь, чем увлекаешься? Поделись, если не секрет.

Действительно, в Красноярске дороги с женщиной, с которой мы прожили 14 лет, разошлись. Она тоже достигла успеха в собственных делах и весьма быстро попала в лапы «золотого тельца», выбрав основной манерой поведения - стяжательство. Обнаружились принципиальные различия во взглядах, и брак распался. Теперь своим детям я «воскресный папа». Тем не менее, жизнь на месте не стоит, появилась избранница, с которой я мечтал бы прожить долгие годы. Пока это взаимно. Но официальное оформление наших отношений должно созреть. И в бытовом плане, в том числе. Если кто не знает, у меня никогда не было своего жилья. Вся жизнь в студенческих общагах, а это значит - режим: не пригласить в гости кого-нибудь лишний раз, не прийти ночью домой без объяснительной.
Вряд ли успешным можно назвать человека с окладом библиотекаря, однако, для библиотек у меня неплохой оклад. Пока. Ждём, что принесёт нам отмена ЕТС. Тем не менее, мне повезло в том, что я люблю свою работу, я знаю эту профессию, окончил вуз по этой специальности, вижу цель своей деятельности. Главный технолог по должности я занимаюсь адаптацией традиционных библиотечных процессов к автоматизированным технологиям. Соответственно и будущая диссертация об этом. Пока я насколько мог добросовестно посещал аспирантские занятия, в этом году сдал на пятерки два кандидатских экзамена. Причем особенно горжусь английским, который я пошёл сдавать потому, что в школе и институте учил немецкий, и он мне надоел. Дважды съездил в Новосибирск на повышение квалификации, докладывая и обучаясь. Сейчас весьма тяжелый момент - надо собраться и заставить себя сесть и работать над собранным и наработанным материалом. Поскольку я человек увлекающийся и нелюбящий недоделывать, боюсь, что при этом уйду в работу, что в запой, и переломные моменты, как в личной жизни, так и для наших профессиональных организаций пройдут безвозвратно мимо. Но пока кандидатская степень для меня единственная перспектива поправить что-либо в бытовом плане.
Из друзей могу назвать Эльдара Ахадова, Михаила Мельниченко и Михаила Дементьева. Это не означает, что многих других люблю меньше, просто меньше общаемся. Так же значительные сроки дружбы сроднили меня с людьми, от литературы далекими, но от этого не перестающими быть дорогими. Некоторые из них с детского сада, со школы, со студенчества. Также со временем понимаешь, что роднее и ближе родителей, сестер и братьев людей не будет. Творческое руководство литературными клубами так же сказывается, с некоторыми из своих воспитанников мы всерьез дружим.
Поскольку, как большинство нормальных людей, живу от зарплаты до зарплаты многие увлечения просто недоступны. Зайдите в спортмагазин и посмотрите, сколько сейчас стоит хотя бы обычный секундомер! Работа, наука, мероприятия и личное творчество съедают основное время, свободное частенько приходится тратить на работу с рукописями, их мне несут горы. Телевизор не смотрю по полгода. Время от времени просматриваю современные книжные и киноновинки. Порой, чтобы отвлечься играю в простенькие компьютерные игры. А иногда просто депрессую, забиваюсь в кресло и по русской интеллигентской привычки начинаю в себе сомневаться, анализируя и прикидывая всё ли сделал для того, чтобы…